- Ганс пишет:
-
- Цитата :
- Нам нужна миграционная политика не по французскому образцу, мол, дадим им пособия, чтобы отвязались и устроили массовые беспорядки не сейчас, а хотя бы через 10 лет, а по шведскому. Когда человек приезжал, ему давали место для жизни, максимально удаленное от всех соплеменников. В результате мигрант варился в шведской среде, его дети общались со шведами и по культуре становились шведами.
Ну и каков результат столь мудрой политики? 
Телевизер хоть смотрите?
Это было написано в статье 2009 года.
С тех пор точка зрния Делягина несколько изменилась:
МИХАИЛ ДЕЛЯГИН
НЕВОЛЬНЫЕ МОГИЛЬЩИКИ РОССИИОтветом на проблемы стихийной миграции могут быть только комплексные проекты развития
Хаотичная трудовая миграция, обостряющая межэтнические трения в российском обществе, в свою очередь, является следствием комплекса причин экономического, социокультурного и даже геополитического характера.
Социальные проблемы стихийной миграции
Нерегулируемая стихийная миграция — проблема прежде всего социальная. В обществе возникает межнациональное напряжение, провоцируемое во многом заведомо безнаказанной этнической преступностью.
Люди разных национальностей принадлежат и к разным культурам. Именно культура определяет поведение человека, в том числе и преступное. Именно по этой причине даже в такой демократической стране, как США, в ФБР существуют специальные отделы, которые специализируются на различных видах этнической преступности.
В России до недавнего времени по этому поводу официально существовало два базовых тезиса. Первый — преступник не имеет национальности. Второй — любое упоминание об этнической преступности есть «русский фашизм», даже если это упоминание допускает, к примеру, татарин или тувинец. В результате государство не имело возможности учитывать этническую специфику организованной преступности. Вторая специфическая особенность России, накладывающая отпечаток на процессы миграции, — глубочайшая коррумпированность государственных институтов. Возникает ощущение, что в ряде крупных городов часть правоохранительных органов просто на корню скупается этническими кланами. Это означает высокую степень безнаказанности этнической преступности, даже в сфере тяжких и особо тяжких преступлений, и тоже обостряет проблему «дружбы народов». Примечательно, что многие «трудовые мигранты», получая российское гражданство, целенаправленно стремятся к службе в правоохранительных органах (или направляют в них своих детей), рассматривая ее как наиболее прибыльный вид бизнеса.
Понятно, что наглядная и долговременная безнаказанность этнической преступности создает колоссальную напряженность в межнациональных отношениях. Помимо деятельности самих членов организованных криминальных группировок, не состоящая в них этническая молодежь, убежденная (и в основном, как показывает практика, справедливо) в том, что ее при любых обстоятельствах выручат «старшие товарищи» (выкупив у правоохранителей или запугав последних), ведет себя предельно агрессивным и раздражающим коренное население образом.
События в Сагре показали: люди, пытающиеся самостоятельно защитить себя и своих близких от террора этнической организованной преступности (включая карательные экспедиции, в которых участвуют сотрудники МВД), автоматически воспринимаются системой государственного управления как преступники. Напомним, что лишь титанические усилия фонда «Город без наркотиков» привели к тому, что события в Сагре вообще начали расследоваться, а тяжкие обвинения против местных жителей были сняты.
Массовая миграция создает серьезные осложнения в повседневной жизни. Представители разных культур имеют разные привычки и разные традиции, а некоторые мигранты просто не в курсе, что нужно приспосабливаться к окружающему миру. А кто-то адаптироваться просто не в состоянии, по крайней мере самостоятельно.
Поскольку солидарность мигрантов (в основном жителей сельской местности) в целом выше, чем у жителей городов и поселков, в которые они приезжают, последние оказываются неконкурентоспособными в самых разных ситуациях. Дело доходит до формирования, по сути дела, этнических школ, откуда выбрасываются дети иных национальностей.
«Этнические чистки» на рынке трудаКолоссальный приток неквалифицированных работников, согласных на любые условия, наносит сильнейший удар по рынку труда. Как только средний бизнесмен получает возможность выбора между почти бесплатной рабочей силой мигрантов и местными трудящимися, которые хотят зарабатывать реальные деньги (в том числе потому, что им надо оплачивать услуги ЖКХ, здравоохранения и образования), он, разумеется, выбирает практически дармовых мигрантов.
В результате местное население оказывается без заработка и с клеймом «бездельников и тунеядцев», потому что не хочет работать на тех условиях, на которые согласны «трудолюбивые мигранты». В Москве распространено мнение (и эти голоса звучат достаточно громко), что русские в принципе не способны работать в торговле, хотя очень хорошо помним и знаем, что это полный бред. В регионах приходится регулярно слышать от самых разнообразных руководителей, включая вменяемых в остальных вопросах губернаторов, что русские категорически не желают работать вообще, предпочитая регистрироваться на бирже труда в качестве безработных и получать в этом качестве пособия. Однако в российских условиях такое поведение имеет смысл лишь при очень низком уровне заработной платы, который, в свою очередь, является результатом алчности бизнеса и притока мигрантов.
В результате на рынке неквалифицированного и малоквалифицированного труда России происходит этническая чистка, стихийно осуществляемая недобросовестным бизнесом и коррумпированными (или просто недалекими) чиновниками при помощи мигрантов и их объединений и под прикрытием обновленного мифа о «русской лени». В силу того что клановая солидарность сильнее городской раздробленности, мы наблюдаем монополизацию ряда рынков по этническому признаку, которая достаточно сильно бьет и по повседневной жизни, и по восприятию окружающих. При этом формирование этнического бизнеса происходит далеко не только в самых примитивных сферах типа торговли и поставки строительных рабочих. В нашей стране уже, насколько можно понять, успешно функционируют этнические компании в нефтяной промышленности, в строительстве, области развлечений, легкой, пищевой и алкогольной промышленности. Человеку «не той» национальности попасть в такие компании очень сложно, а если он туда и внедряется, то он чувствует себя там неуютно. Формирование, укрепление и расширение этнического бизнеса означает для представителей остальных национальностей резкое ограничение возможностей повысить свой общественный статус. Так называемые социальные лифты перестают работать. В современном российском обществе у молодежи и так практически нет шансов делать карьеру, подниматься по социальной лестнице, однако этнический бизнес создает дополнительные ограничения. Это весьма негативно влияет на эмоциональное состояние общества: молодыми людьми, лишенными всяких приемлемых перспектив и сознающими это, легко манипулировать.
Ограничитель экономического развитияГлавная экономическая проблема, порождаемая неконтролируемой миграцией, — падение трудовой мотивации из-за описанной выше «порчи» рынка труда. Очень важна также примитивизация производства, вызванная массовым использованием бесплатной рабочей силы, в принципе не способной ни на какие сложные операции.
Это касается вопросов прежде всего технологической безопасности: сразу после трагедии в «Трансвааль-парке» в Москве, по официальной версии, «из-за перепада температур» рухнула крыша автостоянки. На фоне жертв «Трансвааля» это событие мало кто заметил, однако подобное разрушение означает грубейшие нарушения всех строительных норм.
Дело в том, что сейчас дома строятся по западным технологиям, подразумевающим наличие квалифицированных и обученных рабочих, а не рабов, не умеющих читать. Применение дешевой рабочей силы приводит к грубейшим нарушениям технологий строительства, многие высотные здания в Москве представляются просто опасными. Низкая квалификация используемой рабочей силы ставит под вопрос надежность не только московского высотного жилья, но и более масштабных проектов.
С другой стороны, почти бесплатный труд и бесправные рабочие автоматически блокируют не только медведевскую «модернизацию», но и развитие технологий как таковое. В самом деле: эксплуатация «трудолюбивых соотечественников» делает применение сложных технологий не только крайне опасным, но и попросту нерентабельным, так как рабский труд даже с учетом меньшей производительности значительно дешевле любой сложной технологии.
Массовое использование неквалифицированной рабочей силы и, как следствие, разрушение рынка труда уже сегодня серьезно ограничивает экономическое развитие страны, является одним из факторов недостижимости для современной России экономического роста в 5,5% в год, минимально необходимого для поддержания социально-политической стабильности. Из-за ускоренного разрушения слоя квалифицированной рабочей силы, которое является прямым следствием неконтролируемой миграции, мы упускаем вполне реальные еще недавно возможности, как сугубо экономические, так и геополитические.
С неконтролируемой миграцией связано, помимо описанных выше, немало других экономических проблем. В первую очередь это браконьерство и отток капиталов, в том числе в виде природных ресурсов. Правда, необходимо отметить: примерно то же самое, что происходит в регионах России, граничащих с Китаем, происходит и в регионах, граничащих с Финляндией и Японией. Дело, таким образом, не столько в миграции, сколько в безумстве российской бюрократии. Вывод же капиталов гастарбайтерами оценивается примерно в 15 млрд долларов в год, что в современных российских масштабах является величиной незначительной.
Широко обсуждаемыми экономическими проблемами, связанными с мигрантами, являются неуплата налогов и общая криминализация бизнеса. Понятно, что многие мигранты не платят налоги из-за неграмотности, а многие из-за незащищенности и страха, что вслед за налоговиками к ним придут все остальные бюрократы. Это влияет и на представителей легального, «коренного» бизнеса: сталкиваясь с конкуренцией нелегальных иммигрантов, он вынужден либо также экономить на налогах, либо терпеть поражение и уходить с соответствующего рынка.
Однако мало кто обсуждает такую экономическую проблему, особенно характерную для китайцев, как параллельный бизнес, который полностью скрыт от постороннего взгляда и не виден со стороны. По оценкам, в Москве действует четыре неофициальных китайских банка, в Приморском крае как минимум столько же. Еще один работает в Иркутске, а сколько их всего действует на территории России, не знает никто.
Проблема не в том, что этот бизнес не платит налоги, а в том, что он живет по своим, неизвестным принимающему его обществу правилам. И его поведение, как экономическое, так и политическое, в тех или иных ситуациях нельзя спрогнозировать, притом что масштабы параллельного бизнеса уже позволяют ему влиять не только на экономическую, но и на политическую жизнь страны. Такая угроза пока существует скорее в перспективе. Но клановость и централизованная коррупция уже сегодня разъедают власть, ставят государство под контроль этнических групп, некоторые из которых, насколько можно понять, используют свое влияние не только в коммерческих, но и в политических целях.
Миграция и кризис идентичностиЕще одно важное следствие неконтролируемой миграции лежит в моральной плоскости. Это одичание общества, оказывающегося по сути даже не феодальным, а рабовладельческим. Наше молчаливое согласие с таким положением вещей исключительно сильно влияет на нас самих; по сути дела, мы морально перерождаемся. К этому добавляется клановая система общественного устройства со всеми вытекающими социальными последствиями. Еще в конце 90-х клановость казалась чем-то странным, новым и ненормальным, по крайней мере в Москве. Сегодня же это норма жизни: принадлежность к тому или иному клану часто оказывается важнее личностных качеств.
Все это ведет к отчуждению, выталкиванию и эмиграции наиболее цивилизованной и, соответственно, активной части общества, не приемлющей подобные порядки. Такая эмиграция, вымывая из России и без того слабый цивилизованный слой, наносит нашему обществу колоссальный ущерб. Если раньше носители русской культуры бежали с Северного Кавказа в остальную Россию, то теперь они вынуждены бежать из России за границу. Многие люди, в том числе русские, уезжают даже из Москвы, считая, что им лучше быть чужими за границей, чем чужими — в том числе и в культурном, и в этническом, и в цивилизационном плане — в собственном городе.
В конце 1980-х — начале 1990-х годов произошел чудовищный по масштабам выезд из страны носителей европейской культуры. Только в одну из земель Германии из бывшего СССР уехало 2 млн человек — евреев, немцев, греков. Сейчас мы переживаем вторую волну миграции. Люди оглядываются вокруг и понимают, что при таком политическом режиме и при таких повседневных трудностях жить неохота, и стараются перебраться куда-нибудь, где есть закон, где есть относительный порядок. Соответственно, в обществе в замедленном темпе происходит то, что происходило в Чечне, Грузии и некоторых других странах: вымывание наиболее активного, наиболее образованного элемента. Общество деградирует, погружается в азиатчину.
Главная же угроза, исходящая от неконтролируемой миграции, связана с перспективой разрушения и без того хрупкой идентичности российского общества. Она еще не сложилась и больше подразумевается, чем существует. Она опирается на русскую культуру, на воспоминания о советской культуре и в основном связана с русским языком. Если миграционные процессы продолжатся с прежней интенсивностью и хаотичностью, эта идентичность, не успев сложиться, будет смыта: Россия рассыплется, перестанет существовать.
Демография и возвращение смысла жизниСамоочевидная потребность в ограничении неконтролируемой миграции наталкивается на устойчивое, вдалбливаемое в голову представление, что Россия вымирает (соответственно, не хватает рабочих рук) и поделать с этим ничего нельзя. Тем не менее в новейшей истории есть целый ряд примеров, когда рождаемость стремительно увеличивалась в условиях уже индустриального общества, правда, в основном в не очень симпатичных для нас странах. Это происходило в Германии, когда закончился хаос Веймарской республики и новая власть обеспечила некоторую уверенность в завтрашнем дне. Это происходило в Италии в аналогичных обстоятельствах. Это происходило в Исламской Республике Иран, когда людям разрешили жить в соответствии с их собственными представлениями, что такое хорошо и что такое плохо (пусть даже эти представления не вполне совпадают с нашими).
Простое соответствие государства национальным традициям и обеспечение уверенности в завтрашнем дне автоматически создает предпосылки для бебибума. Так было в США после Великой депрессии, что следует рассматривать как однозначно позитивный пример, так происходит в России (имеется в виду средний класс) начиная с 2001 года.
Сегодня у государства есть деньги на любые проекты: международные резервы превышают 500 млрд долларов, неиспользуемые остатки федерального бюджета — 6 трлн рублей. Ничего подобного никогда не было ни у России, ни у Советского Союза даже в самые лучшие годы. И эти деньги могут быть потрачены с большей пользой, чем это делается сейчас.
Так, на поддержку семьи должно уходить 2,3—2,5% ВВП в год. Эта норма для развитых стран выдерживалась в Советском Союзе, и даже в кошмарные 90-е Россия в среднем тратила на «семейные» нужды 2,1% ВВП, оставаясь вблизи нормы. А сейчас эти расходы составляют меньше 1% ВВП.
Чтобы повысить уровень рождаемости, не нужно ничего сверхъестественного, достаточно простейших мер. Поддержка материнства и детства, нормальные пособия на детей, решение жилищного вопроса. Но в стране, где более 80% населения не в состоянии купить на свою зарплату бытовую технику, массовое решение жилищного вопроса может быть только бесплатным или почти бесплатным. В нищей Украине пособие на рождение ребенка составляет 1000 долларов, а у нас о такой сумме речь не идет. Но увеличение размера пособия позволит быстро получить одного дополнительного ребенка на одну среднестатистическую российскую семью — не менее 20 млн человек дополнительно даже с учетом разрушенности общественного здоровья.
Однако для текущей экономической политики смертность важнее рождаемости: новорожденный начнет работать через два десятилетия, а преждевременно погибают как раз трудоспособные. Можно решать проблему в духе бюрократов, которые объясняют, как нужно осторожно ездить по дорогам, если у вас нет мигалки. Но это частность. Главное — надо вернуть людям смысл жизни.
Этот возвышенный философский образ переводится на экономический язык просто: нужно создавать стабильные рабочие места. Отдавая при этом себе отчет в том, что дети из семей квалифицированных рабочих не хотят идти в сферу обслуживания. Поэтому, помимо развития сферы услуг, необходима реиндустриализация — неотъемлемый элемент модернизации. Она автоматически решит проблему сверхсмертности.
Миграционная политика и проекты развитияКакой должна быть миграционная политика России? Есть лишь два допустимых варианта. Первый — стимулирование миграции с соблюдением этнокультурного баланса. Но потенциал такой миграции исчерпан: все носители русской культуры, хотевшие перебраться в Россию, уже это сделали. Остались носители культур разнообразных социальных катастроф. Стимулирование же миграции — без оглядки на сохранение этнокультурного баланса, как это делается сейчас, — ведет к разрушению общества.
Выход — повышение качества имеющейся рабочей силы за счет ее мотивирования, лечения (в том числе от алкоголизма), обучения, организации. Отреформированное образование готовит профессиональных безработных с завышенной самооценкой, а ведь школы и вузы должны прививать мотивацию к труду! Повышение качества российской рабочей силы снизит потребность в гастарбайтерах до уровня, который общество сможет переварить.
России нужна миграционная политика не по французскому образцу — «давать им пособия, чтобы они от нас отвязались и устроили беспорядки не сейчас, а через десять лет», а по шведскому. Столкнувшись с вырождением нации, шведы поняли, что нужно привлекать любых людей, которые способны жить в их не очень ласковой стране. Но шведов всего пять миллионов — как не потеряться среди приезжих? И был найден гениальный выход: когда человек приезжал, ему давали место для жизни, максимально удаленное от всех его соплеменников. Мигрант был вынужден вариться в шведской среде, его дети общались со шведами, и, кем бы они ни были по национальности, по культуре, по воспитанию, они становились шведами. Долгие годы этот механизм действовал безотказно.
Мы должны квотировать миграцию в Россию по этнокультурному принципу, как делает большинство развитых стран мира. Квотирование должно идти также по требуемым для нас специальностям и по наличию высшего образования.
Очень важная и болезненная вещь, о которой в России молчат, — необходимость размывания диаспор. Ведь их лидеры, какими бы хорошими людьми они ни были, имеют в своих руках власть и деньги во многом потому, что руководимые ими люди обособлены от общества, и потому главы диаспор объективно заинтересованы в их неинтегрированности в нашу жизнь. Классический пример — резкий протест руководства союза таджиков против необходимости проверять знание русского языка у приезжающих в Россию из Таджикистана: похоже, бесправные рабы нужны не только работодателям, но и диаспорам. Отношение же российского государства к диаспорам копирует отношение неумных офицеров к дедовщине: «раз эта система решает мои мелкие проблемы, пускай она сохраняется».
Между тем надо понимать: если мы хотим жить в целостном, а не разъединенном обществе, нам нужна интеграция в него диаспор, а значит, их размывание, несмотря на то, что это сулит большие проблемы с их руководителями.
Однако никакая интеграционная политика не может быть эффективной без выполнения некоторых внешних условий. Прежде всего необходима нормализация условий жизни на постсоветском пространстве. Потому что, какой бы последовательной ни была миграционная политика, каким бы жестким ни был пропускной режим, если в Таджикистане, Молдавии и некоторых других странах единственный способ выживания — выезд на заработки, люди будут стремиться в Россию, и остановить их не удастся. Мы должны вывести эти регионы из состояния хаоса просто потому, что иначе их хаос придет к нам.
Это не убыточное предприятие, оно может приносить прибыль. Так, как это сейчас делает Китай в Африке и других странах, где он строит инфраструктуру, создает рабочие места, но за это получает доступ к природным ресурсам, и не просто выкидывает западных конкурентов, но и зарабатывает очень большие деньги.
Абсолютно приоритетной задачей является и подавление организованной преступности вообще, и в первую очередь этнической. Без этого никакого государства в России не будет никогда. А значит, необходимо пресечь коррупцию в правоохранительных органах. При наличии политической воли эта проблема вполне решаема, то есть коррупция сводится до уровня, когда государственные решения принимаются с учетом государственных, национальных интересов. С этой задачей справились в США. В 1960-е годы организованная преступность в стране была одной из ключевых политических сил в обществе. Американские президенты поняли, что их перестреляют, как Кеннеди, если они не будут бороться с мафией. Эта проблема стояла и перед Италией, где продажность пронизала все сферы жизни, но в итоге Северная Италия была очищена от политического влияния мафии, коррупцию ограничили региональным уровнем. А резкое снижение коррупции в Грузии, республике, которая в Советском Союзе была синонимом этого понятия, и вовсе вдохновляющий пример.
* * *
Наконец, нужна идеологизация общества. Только идеология является универсальным противоядием от злоупотребления властью в корыстных целях; кроме того, без нее нельзя создать новую наднациональную, надрелигиозную общность. В многонациональной и мультирелигиозной стране невозможно опираться на национальные и на религиозные коды идентичности: следует создавать более высокие, общенациональные.
Эта задача будет решена, хотя и достаточно болезненно: здесь нет ничего простого, но нет и ничего невозможного.
Опубликовано: в журнале
«Однако» №41 (105) 2011.
Форум 
Поиск 
Регистрация 
Вход 
Сб Май 25, 2013 1:24 pm
