Социальные отношения и социальная структура

Социальные отношения и социальная структура

Социальные отношения: взаимодействие (партнерство, солидарность, конфликт); социальные изменения (дифференциация, консолидация, мобильность); социальные процессы (прогресс и его направление);. Социальная структура общества и ее особенности: “традиционное” и современное общество; социальный статус в традиционном и современном обществе. Его показатели.

Социальные группы и общности разумеется взаимодействуют между собой. Каким же образом?
Прежде всего на ум приходит такое взаимодействие как конфликт - что и неудивительно, если все наше обучение истории базируется на теории классовой борьбы.
С конфликтом вроде бы все ясно: вот капиталисты, вот рабочие, вот прибавочная стоимость, которую они делят. Но! Конфликты бывают не только социально-экономические, но и религиозные (мусульмане против христиан, католики против гугенотов), и идеологические (сталинисты против троцкистов), и другие (панки против моберов -спрашивается, чего они не поделили? Хотя и племя маконго на племя баконго - чего делят?).
Таким образом говоря о конфликте надо дать ему определение.
Конфликт - это такая форма социального взаимодействия, при которой его участники воспринимают свои цели и устремления как противоположные и сознательно стремятся реализовать их в ущерб другой стороне.
Но одними конфликтами жизнь, к счастью, не исчерпывается. Есть, прежде всего, такая “ослабленная” форма конфликта как конкуренция. При этом участники отношений не воспринимают друг друга как явного врага и придерживаются в борьбе определенных норм.
Лучше всего демонстрирует такой тип поведения конкуренция. На рынке все хвалят себя и стараются отбить клиента у конкурента, но никому не приходит в голову конкурента зарезать.
Еще один вариант социального взаимодействия - партнерство. В этом случае стороны-участники действуют совместно ради достижения конкретных частных целей. При этом они могут прекрасно понимать, что какие-то другие цели у них не совпадают или противоречат - и никаких особо теплых чувств друг к другу не испытывают.
Так, капиталисты-буржуа, например, в обычных “спокойных” условиях конкурируют друг с другом, норовят разорить, но когда начинается, скажем, забастовка, то договариваются о том как вести себя, чтобы рабочие на голову не сели.
Надо, правда, сказать, что конкурируют друг с другом не только буржуа, но и рабочие: у них это конкуренция за рабочее место. Но среди рабочих существует и такая форма взаимодействия как солидарность: тут и забастовки в поддержку “братьев по классу”, и совместные пикеты у ворот предприятия, и сбор средств в кассу профсоюза и т.д.
Надо признать, что солидарность свойственна индустриальному пролетариату сильнее, чем другим социальным группам. Хотя, строго говоря, солидарность - это всякое взаимодействие при котором одна социальная группа воспринимает цели другой так же как свои собственные и соответственно поступает.
Социальные взаимодействия происходят постоянно и из них складываются постепенно социальные изменения.
Начнем с такого изменения как “дифференциация”. Буквально этот термин означает “разделение, расслоение”. Самый знакомый пример дифференциации - разделение общества на классы, при котором множество мелких взаимодействий между отдельными людьми (или “родами”) привело к тому, что одна группа оказалась господствующей, а другая подчиненной - эксплуатируемой. Или - из множества мелких социальных конфликтов между буржуа и пролетариями, выяснилось, что часть рабочих (прежде всего квалифицированных, т.е. особо ценных для нанимателя) скорее добьется уступок и улучшит свое положение; из массы наемных рабочих выделилась “рабочая аристократия”.
Но всякая дифференциация сопровождается и консолидацией, т. е. процессом осознания социальной группой своей целостности.
У к. Маркса есть термины “класс-в-себе” и “класс-для-себя”. Так вот: класс-в-себе - это класс, который еще не знает, что он класс. Скажем, класс наемных рабочих в странах Западной Европы существовал уже с 16 - 17 веков. Но только к середине 19 века наемные рабочие осознали свою классовую принадлежность и общность и стали добиваться неких общих целей как устойчивые группы: создавать профсоюзы, добиваться охраны труда и пр. Если говорить о нашей сегодняшней действительности, то таким “классом-в-себе” является (пока) наша новорожденная буржуазия. Большинство наших новых русских понятия не имеют о том, что они буржуа. Соответственно им и в голову не приходит, что для хорошей жизни необходимы не джакузи, а покровительственные таможенные пошлины и т.д.
Впрочем, надо сказать, что классом-в-себе остается пока не только буржуазия, но и все прочие слои постсоциалистического общества - этим и объясняется причудливость нашей политической жизни.
Еще один вид социальных изменений - социальная мобильность. Ее обычно делят на вертикальную и горизонтальную.
Вертикальная мобильность - это возможность подняться по социальной лестнице, сделать карьеру, “выбиться в люди”. Если в обществе высокая степень вертикальной социальной мобильности, то это значит, что выходцы из самых народных низов имеют возможность войти в господствующий слой; соответственно этот слой постоянно пополняется “свежей кровью”, наиболее даровитыми людьми. Это, надо полагать, для строя неплохо - если дочь, М. Тэтчер, из семьи мелкого чиновника “дорастает” до премьер-министра, а башковитый мальчик Бил Гейтс, не закончив даже колледжа, сколачивает на компьютерах многомиллиардное состояние.
Но! Очень высокая социальная мобильность тоже нехороша: одно дело если, скажем, А.В. Суворов за 30 лет службы вырастает от капрала до фельдмаршала и совсем другое - если Н. Бонапарт за 5 лет из капитана становится главнокомандующим. Чересчур быстрые скачки из “грязи в князи” опасны не только для самого “попрыгунчика”, но и для общества в целом. Борис Березовский наглядный тому пример.
Горизонтальная мобильность - это возможность сменить род занятий, не меняя принципиально социального положения. Сегодня, скажем, я - шофер такси, завтра - дальнобойщик, послезавтра - “челнок” и т.д. Горизонтальная мобильность сейчас воспринимается как нечто само собой разумеющееся, но... увы. Если вы, к примеру, живете в городе, где всего один завод, на котором все работают, то это значит, что ваша горизонтальная мобильность ограничена - некуда деться, все прочие социальные ниши крепко заняты.
Правда горизонтальную мобильность не следует при этом путать с географической мобильностью населения или миграцией. Разумеется, возможность переселиться на новое место открывает и новые перспективы - но все-таки миграция - это не тоже самое. Это изменение плотности населения, освоение новых территорий и пр.
Надо отметить, что перечисленные социальные изменения не так очевидны, как взаимодействия.
Отдельная забастовка (взаимодействие) видна, как говориться, невооруженным взглядом; а консолидация наемных рабочих в класс-для-себя - это изменение, которое может оказаться заметным только на отрезке в десятки лет.



А вот с социальными процессами (т.е. трансформацией всего общества) дело еще сложнее. Куда направлены социальные изменения? Что ждать от будущего? Какие тенденции следует поддерживать, а с какими бороться? Это вопросы, которые касаются всех - но ответить на них не может никто; люди всегда ошибались в прогнозах. Какому-нибудь современнику Платона и в голову не могло прийти, что маленький италийский город Рим станет центром империи, которая охватит весь тогдашний цивилизованный мир. Патриций времен Августа крайне удивился бы если б узнал, что какая-то экзотическая еврейская секта станет через 300 лет официальной религией Рима. К. Маркс не поверил бы, что первая пролетарская коммунистическая революция случится в России, а либерал 19 века ужаснулся бы, если бы услышал что-нибудь об Освенциме или ГУЛАГе.
И тем не менее определить направление социальных процессов люди все же пытаются (этим-то и занимается теоретическая социология).
Главная ее идея - это убеждение в наличии исторического прогресса. Состоит же прогресс, по мнению большинства социологов, в том, что формы социального господства становятся менее жесткими и отдельный человек получает возможность пользоваться все большей свободой. Это, конечно, очень упрощенная формулировка, но в принципе с ней можно согласиться.
Можно еще добавить, что социальный прогресс связан с ростом индивидуальной самостоятельности, “рационализации” сознания.
Дело в том, что в принципе всякое общество подобно пирамиде - наверху - правящие, внизу - управляемые. Но взаимодействия между ними в разных обществах разные. Если, скажем, провести выборы в Италии, то можно быть уверенными: рабочие проголосуют в массе за социалистов и коммунистов, крестьяне - за католическую ХДП, мелкая буржуазия - за каких-нибудь радикалов и пр.
А в Нигерии классовые различия в голосовании будут едва заметны. Мусульмане (все - и бедняки и богачи) проголосуют за “своего” шейха, племя - за своего вождя и так далее.
Разница между Нигерией и Италией - это разница между “традиционным” и современным обществом. В традиционном обществе отдельная личность находится как бы “под гипнозом” коллективных ценностей (часто совершенно иррациональных - вроде кастовой или родо-племенной принадлежности). В современном обществе коллективные представления во-первых, не столь сильны, а во-вторых, сами коллективные представления формируются из рационального осмысления индивидуального опыта. Поэтому структура современного общества если не более проста, то по крайней мере, более понятна - в России, скажем, не надо учитывать поведение таких общностей как кривичи или вятичи (а вот в Киргизии - надо).
Соответственно показатели социального статуса в этих обществах различны. В традиционном обществе социальный статус жестко фиксируется в виде каких-то знаков (определенный покрой одежды, наличие оружия) и юридических норм (право на дуэль, например).
В современном обществе статус человека жестко не фиксируется и меньше зависит от принадлежности к “статусной группе”. Хотя статус и демострируется: потреблением (красный пиджак, золотая цепь) , стилем жизни (место жительства, отделка квартиры и пр.), манерой поведения и пр.
При этом все факторы оцениваются одновременно: встречают по одежке, а провожают по манере поведения.